Окрестности Петербурга: Военно-исторический раздел

Начало

Начало » ГЛАВНЫЙ » Военно-исторический раздел » Партизанский анекдот.

Показать: Сегодняшние сообщения :: Показать голосования :: Навигатор по сообщениям
Отправить по e-mail

Переключение в режим просмотра в виде древовидного списка сообщений и ответов

Партизанский анекдот. [сообщение #144784]

пт, 25 января 2013 15:29

R_a_D

«— Как перебросили нас самолетами, так здесь и
обосновались. И ничего, живем. С марта на одном
месте.
— Почему с марта? Вы должны были отправляться
с аэродрома вслед за нами — в январе.
— Точно. Да конфуз вышел. И смех и грех.
Конский топот меж тем затих. Снова стало
спокойно. Мы набили самосадом трубки. Ополченный,
посмеиваясь, стал рассказывать о случившемся «конфузе».
— До места нашей высадки в Гдовском районе
расстояние большое. В штабе решили, что «кукурузники» —
самолеты У-2 — туда не дотянут. Поэтому нам выделили
Р-5 — разведчика. С первым рейсом улетели четверо:
Алексеев, Феоктистов, радист Сорокин и я.
Приземлившись, мы должны были дать радиограмму, сообщить
обстановку, встретить остальных членов подпольного
центра.
Нас посадили, а точнее — запихали в темный
бомбовый люк, сказали: прыгать, когда загорится
электрическая лампочка. Дергать за кольцо парашюта не
нужно — он раскроется сам.
Загудел мотор. Поднялись в воздух. Ждем.
Проходит час, другой. По нашим расчетам, пора бы лампочке
загореться. А она все не вспыхивает. Не испортилась
ли? Наконец яркий пучок света заставил зажмуриться.
Открылось днище люка.
Мы все четверо выпали из самолета. Опускаемся,
раскачиваясь под куполами. Внизу чернеют какие-то
постройки. Видимо, деревня. Приземлились на
огородах. Вокруг все тихо, в окнах изб света нет — время-то
позднее, далеко за полночь. Мигом свернули парашюты,
зарыли их в снег, а сами в лес. Костер разводить не
решились. Уснули на еловых ветках, прижавшись друг
к другу.
Утром вышли на опушку леса. Развернули карту,
в бинокль рассматриваем деревню и местность вокруг.
Мнения сошлись: по всем признакам, это Новоселье.
Алексеев — секретарь райкома — вызвался зайти туда:
у него среди жителей были хорошие знакомые. Карту
убрали, наш радист Сорокин прикидывает, где ему
натянуть антенну. И вдруг почти рядом, всего в кило-
метре от нас, раздается паровозный гудок. Вот тебе и
раз! Ведь от Новоселья до железной дороги не менее
тридцати километров! Приглядываемся и видим:
паровоз тянет десятка два вагонов, слышен даже лязг колес.
Значит, это не Новоселье, а какая-то другая деревня.
А какая, мы не знаем. Опять за карту. Ничего не по-
нять. Где же мы, наконец?
Начали наблюдать за деревней. Немцев, как будто,
в ней нет. По улице свободно ходят люди, играют
ребятишки. И еще удивительно: вроде бы где-то поблизости
трактор работает. Что за чертовщина? Около полудня
видим — из деревни вышел и направился в нашу
сторону мужичок. Мы затаились и, как только он вошел
в лес, окружили, зажали рот и затащили в чащу.
«Языку» нашему было лет шестьдесят от роду. Он
испуганно таращил глаза и от страха дар речи потерял.
Спрашиваем: «Зачем тебя немцы послали в лес?»
Старик молчит. Наконец, заикаясь, выговорил, что хотел
в лесу вырубить оглоблю. И, показав на торчавший за
поясом топор, добавил: «Председатель колхоза послал
меня».
«Как председатель колхоза?! — разом воскликнули
мы. —Разве у вас есть колхоз?»
«А как же, — ответил старик. — Куда ему деваться?»
«Может, у вас и сельсовет есть?»
«И сельсовет есть».
«А немцы к вам заглядывают?»
«Нет, — отвечает он, — бог миловал. Немцев нет, не
было их в нашей деревне и надеемся, что не будет.
Времечко ныне другое».
Мы в полном недоумении. Видно, что старик
говорит правду, но в то же время мы не можем поверить,
что в Гдовском районе есть деревня, куда немцы не
заглядывали, где есть колхоз и работает сельсовет.
«Как называется ваша деревня?» — спросил
Алексеев. Старичок ответил. Мы переглядываемся. Такой де-
ревни не знаем, а ведь за исключением радиста все
трое гдовичи, до войны работали в районных
организациях.
«Сельсовет какой?» — спрашиваем. Дед называет.
Опять недоумение. И сельсовета не знаем.
«Врет он», — взорвался наш радист Сорокин, парень
молодой, горячий.
«Замолчи! — цыкнул на него Алексеев. — А район
какой, папаша?»
«Борисово-Судский».
«Область?»
«Вологодская».
Мы так и ахнули. Смотрим друг на друга и ничего
понять не можем. Летели в Гдовский район, а
очутились в Вологодской области. Старик, видя нашу
растерянность, опамятовался и уже сам спрашивает:
«А вы, часом, не ленинградские партизаны будете?»
«Да», — отвечаем.
«Тогда пойдемте в деревню. Стало быть, это вас
искали».
Пошли. Старик впереди, мы сзади. Предупредили
на всякий случай: автоматы заряжены.
Председатель сельсовета, к которому нас привел
старик, очень обрадовался. «Ну, — говорит,— гора с плеч
свалилась». И тут же стал звонить по телефону.
«Нашлись. Все четверо сидят у меня». И, передавая трубку
Алексееву, говорит: «На проводе начальник райотдела
нквд».
Затем все разъяснилось. Пока мы летели, поднялась
сильная вьюга. Летчик сбился с маршрута, повернул
обратно. Свой аэродром тоже не отыскал и решил на
всякий случай подальше от линии фронта посадить
самолет в каком-нибудь подходящем месте. Тревожил его
«живой» груз — четыре человека. Мало ли как пройдет
посадка... Поэтому, прежде чем сесть, включил сигналь-
ную лампочку. Но сообщить нам, куда он нас
сбрасывает, не мог: ведь мы сидели в люке. Сбросив нас, он
благополучно опустился на какое-то озеро и немедленно
побежал искать телефон. Позвонил в районный центр,
предупредил о сброшенных партизанах. «Они
убеждены,— объяснил он, — что находятся во вражеском
тылу. Могут натворить что-нибудь, ребята бедовые, на
все способны. Особенно следует опасаться за железную
дорогу, глядишь, еще поезд пустят под откос...»
В районе поднялась тревога. Сотни людей вышли
охранять железную дорогу от своих же партизан.
Начальник райотдела НКВД обещал выслать за
нами машину. А в помещении сельсовета собрался
народ. С любопытством оглядывали нашу четверку,
засыпали вопросами. Так, за беседой, незаметно пролетел
час. А там и машина за нами примчалась.
Через несколько дней поездом вернулись в Малую
Вишеру, оттуда прямо на аэродром к своим. Погода
стояла отвратительная, вот мы там до марта и
«загорали».»
Дмитриев И.Д. Записки товарища Д. Ленинград, 1969 стр.334