| КаУР перед войной (из воспоминаний) [сообщение #158357] |
чт, 03 октября 2013 16:26 |
|
|
В сети есть замечательные воспоминания Волкова Ю.С. "Война без прикрас и героических подвигов"
Юрий Сергеевич Волков родился в 1922 году в поселке Воткинский завод (с 1935 года - город Воткинск). После окончания школы-десятилетки поступил в 1940 году в ЛЭТИ им. Ульянова-Ленина, но после двух месяцев учебы был призван в РККА. Проходил службу в Агалатово (63-й ОПАБ Карельского Укрепрайона), где его застало начало Великой Отечественной войны. В середине августа 1941 года Ю. С. Волков был отправлен защищать южные рубежи Ленинграда, где в сентябре 1941 года впервые попал в немецкий плен. Впоследствии трижды бежал из плена, несколько лет воевал партизаном в Западной Белоруссии. День Победы встретил в Варшаве. В этот день Юрия Сергеевича Волкова наградили Орденом Красного Знамени.
На сайте не работает фрейм с оглавлением, даю ссылку на само оглавление: http://vadim-blin.narod.ru/papa/links.htm
Интересны описания службы в КаУРе:
| Цитата: |
Из тумана забытья всплывают всё явственнее и явственнее очертания верхнего каземата дота. Перед глазами открытая амбразура, руки судорожно сжимают рукоятки «Максима», большие пальцы рук на гашетке. Станок Юшина, на котором установлено тело пулемёта, вибрирует подо мной во время длинных очередей. Плохо установленные гильзоулавливатели сорвало от первой же очереди, и стреляные гильзы, отскакивая от стенки каземата, рассыпаются под ногами; ноги скользят по ним не позволяя быстро перевести огонь в другую точку прицела.
Перед амбразурой уже невдалеке в глубоком снегу по-пластунски пашут бойцы какого-то полка пехоты, «штурмующие» наш дот. Они всё ближе и ближе. У них за плечами опыт финской войны, у нас — никакого. Наши очереди холостыми патронами им нипочём. Они не раз делали это и под очередями боевых, штурмуя линию Маннергейма. Против других амбразур нашего каземата та же картина. Лихорадочно трясутся пулемёты. Почему-то не работает ФВУ (фильтро—вентиляционная установка) и дым из пулемётов не отсасывается. Противный запах стреляных гильз заполняет всё помещение. Глохнешь от очередей сразу трёх пулемётов.
Тем временем совсем близко от амбразуры видишь «атакующих». Не подымая голов, они быстро подтягивают на волокушах груды каких-то обрезков брёвен, досок, палок. Сержант кричит:
— Ребята, шесты!
Соскакиваю со станка, отвожу его к стенке. Расхватываем подготовленные шесты и лихорадочно начинаем выталкивать из амбразуры уже заброшенные туда «противником» чурки, доски и ещё что-то. «Противник» делает всё, чтобы заблокировать амбразуру, мы — яростно сопротивляемся, мешая друг другу в тесноте каземата. Уже кое-кому попало обратным концом шеста, и они яростно ругаются, продолжают со злостью работать шестами. Мешают гильзы под ногами, мешает теснота, все вспотели...
Свет, проникающий из амбразуры, начинает меркнуть. Противный запах заполняет каземат. Это «противник» поджёг дымовую шашку и забросил её в амбразуру и, хотя из амбразуры её вытолкнули, она продолжает выплёскивать густую и зловонную струю дыма прямо к нам. Пока сержант скомандовал опустить броневую плиту, пока выдергивали шесты, было уже поздно. Дым заполнил всё помещение. Дым, дым ... Я опять проваливаюсь в туман небытия.
Ещё кричу:
— ФВУ, ФВУ, качай!
|
| Цитата: |
Наш батальон был дислоцирован в трёх пунктах укрепрайона: Агалатово, Елизаветинка, Лемболово. Я попал в учебную роту (полковая школа), которая готовила сержантов — командиров пулемётных расчётов для долговременных огневых точек (дот) укрепрайона. Железобетонные доты были построены в 20-х — 30-х годах по всей западной границе СССР, в том числе и на Карельском перешейке, где граница проходила буквально рядом (в 30-ти километрах) с Ленинградом. Основным вооружением дотов были станковые пулемёты «Максим», которые мы усиленно изучали и к весне 1941 года уже проводили стрельбы в одной из точек, где было оборудовано стрельбище.
|
| Цитата: |
— Позвонили из штаба. Приказано вскрыть пакет с красной полосой!
— К телефону! Бегом! — Дневальный умчался на свой пост к телефону.
Командир роты бросился в казарму. Мы стояли в строю, ничего не понимая — таких команд мы ещё не разу не слышали. Через минуту дежурный вызвал всех командиров взводов к командиру роты. А ещё через несколько минут мы уже мчались (громко сказано «мчались»: шли быстрым шагом — с пулемётом на плечах бегом не побежишь) на свою 461 точку.
В промёрзшем за зиму доте было холодно и мокро. Все металлические детали и бетон потолка были покрыты каплями влаги. Открыли броневые двери, броневые заслонки амбразур, установили пулемёты на станки Юшина (в доте полевой станок Соколова с колёсиками не нужен: у каждой амбразуры закреплён в бетонной стене поворачивающийся станок Юшина с сиденьем для стреляющего). По обыкновению начали протирку стенок, потолка, всех металлических частей от влаги и, когда кончили, собрались на зелёной травке у домика — макета, которым был прикрыт дот. Каркас макета, сделанный из толстых брёвен, скреплённых скобами был обшит досками с прорезанными проёмами для окон. В последние были вставлены коробки рам без стекол, на зиму закрываемые нами изнутри фанерой. Сверху каркас имел нормальную крышу из щепы. Всё сооружение издали и с воздуха ничем по виду не отличалось от обычного дома, которые тут были разбросаны среди полей и перелесков Карельского перешейка, заселённые финнами и русскими. Только при внимательном рассмотрении можно было заметить, что дом нежилой, так как у него не было надворных построек, но до этого как-то не додумались, или сэкономили, создавая такую систему маскировки.
...
Он принёс и подключил телефонный аппарат. Командир взвода приказал одному из нас спуститься в нижний этаж каземата и дежурить у телефона (в промёрзшем доте!).
Не успели мы этому удивиться, — ничего подобного до сих пор не было — как по телефону поступила ещё более «странная» команда: «Залить баки водой!».
В нижнем этаже каземата под двухэтажными нарами находились большие прямоугольные баки — предмет нашего особого внимания. Они предназначены для воды, требующейся, как для охлаждения пулемётов, так и для обихода. Мы следили, чтобы на них не появилось ни пятнышка ржавчины. И вдруг приказано залить их водой! Зачем? Чтобы нам потом было больше работы?
Все в недоумении уставились на лейтенанта. Он посмотрел на нас и без всякого командирского усердия сказал:
— Ну что уставились? Берите вёдра, внизу есть ручной насос, качайте и заливайте! Выполняйте!
Пришлось срочно накидывать шинели спускаться в промозглое помещение и выполнять приказание. Насос скрипел, пищал, но от длительного бездействия не работал. Решили таскать воду из ближайшего болота.
|
| Цитата: |
В первый же день войны вечером прилетели самолёты (возможно, финские) и разбомбили военный городок в Чёрной речке. С нашей Агалатовской возвышенности хорошо были видны и взрывы и пожар, последовавший за ними. До этого момента как-то не верилось, что началась война, что где-то уже гибнут люди (у нас кругом было тихо), а тут на наших глазах рвутся бомбы и горят дома. Наверняка есть и жертвы.
|
| Цитата: |
Из казарм мы перебрались на точки и влились уже во вновь сформированный пулемётный батальон. Я попал на 445-ю точку, расположенную за Агалатовым слева от шоссе на Приозерск. Она и сейчас стоит на своём месте — до неё фронт не дошёл: финнов остановили на Лемболовском участке Карельского укрепрайона. Каждому из нас младших сержантов, кроме сержантских треугольников на петлицы, выдали по новенькому со склада «нагану» и дали по два красноармейца: первый и второй номера пулемётного расчёта, которых мы должны были обучить тому, чему нас учили всю зиму.
Наша точка имела три амбразуры для пулемётов и, соответственно, три пулемётных расчёта, каждый из которых возглавлял младший сержант из нашей учебной роты.
Через несколько дней пришёл на точку прямо в гражданской одежде мужчина лет 35-ти и представился нам, как командир точки — старший лейтенант из запаса. Кроме него, вскоре появился положенный по штату моторист. В доте был бензиновый движок для освещения казематов, питания радиостанции и других приборов.
В первые дни войны спать нам было практически некогда. Необходимо было за короткую ленинградскую белую ночь разобрать маскировочный макет — дом над точкой, так чтобы к утру не оставалось никаких следов, а сама точка была закрыта маскировочной сеткой. Расчётом одной точки за короткую летнюю ночь сделать это было невозможно; разбирали макеты по очереди, объединяя для этой работы расчёты нескольких точек и разбирая, таким образом, макеты один за другим.
Днём спать тоже было некогда: нужно было обучать свои расчёты, разгружать тонны боеприпасов, устанавливать привозимое со складов оборудование, рыть щели, нести караульную службу, вырубать сектора обстрела, отправлять людей с термосами за горячей пищей и т.д. и т.п.
Кроме всего прочего, спать было негде. В казематах дота был страшный холод, на улице спать не давали комары.
|
| Цитата: |
Где-то в двадцатых числах августа пришёл приказ: выделить из каждой точки по одному пулемётному расчёту для укомплектования нового укрепрайона. Где он расположен — никто не знал. Командир выделил мой расчёт. Погрузили пулемёт и боеприпасы на грузовик, попрощались с остающимися в благоустроенном доте, к которому мы уже успели привыкнуть (будет ли их судьба счастливее нашей?), по дороге захватили ещё пару расчётов с других точек, в последний раз полюбовались изрытыми окопами и противотанковым рвом, агалатовскими окрестностями, где провели мы почти год, и грузовик увёз нас на железнодорожную станцию. Погрузились в товарные вагоны и медленно, подолгу простаивая на разъездах, поехали, как выяснилось к Ленинграду.
Город проехали где-то по задворкам, пересекли Неву, кое-кто из ленинградцев успел позвонить домой, кое к кому пришли родные, так как эшелон долго стоял в разных местах паутины железнодорожных путей на окраине города. Наконец, город исчез вдали, а нас увозили всё дальше и дальше. Уже темнело, когда на очередной остановке последовала команда выгружаться. Вытащили свой инвентарь на перрон, собрались, построились. Оказалось, прибыли на станцию Гатчина.
|
| Цитата: |
Только с наступлением темноты нас кое-как накормили и распределили по подразделениям нового для нас 282-го (насколько помню) артиллерийско-пулеметного батальона. Командиром взвода оказался совсем молодой, наверное, моих лет, младший лейтенант.
Хотя батальон и числился артиллерийско-пулемётным (артпульбат), кроме винтовок, которые тоже были далеко не у всех, и нескольких пулемётов «Максим» на вооружении ничего не было.
|
| Цитата: |
В Николаевку я пришёл (8.09.41), когда совсем стемнело. Разыскав свой взвод, обнаружил, что многих знакомых солдат нет. Не было первого и второго номера из моего расчёта, не было и пулемёта. Оказывается, всех вооружённых бойцов бросили ликвидировать прорыв немцев, а в деревне остались те, у кого не было оружия.
|
| Цитата: |
И вот наступил этот день одиннадцатое сентября. Не успели мы пообедать, как начался обстрел. За дымами разрывов скрылась Воронья гора, загорелись некоторые дома деревни. Дым потянулся по Николаевке.
...
Наконец, до моего сознания, оглушённого грохотом разрывов, воем пикирующих самолётов, дошло, что это немцы.
Я повернулся к младшему лейтенанту и дрожащим, заплетающимся голосом выдавил:
— Там танк, немцы ...
...
— ...ррауз! — расслышал я среди грохота и стрельбы хриплый, чужой крик.
С поднятыми руками вышли мы из щели
|
|
|
|
|
ОКРЕСТНОСТИ ПЕТЕРБУРГА:
Путеводители
Карты
Краеведение
Военная история
Фотогалерея
Старый сайт
Начало
F.A.Q.
Регистрация
Вход
